Интервью с Gotthard : DARKSIDE.ru

Перед выходом диска “Lipservice” в Gotthard произошло множество событий. У вас теперь новый лейбл, новый гитарист, да и сама музыка тоже немного изменилась. Скажи, а насколько велики были эти изменения с точки зрения участника группы? Можешь ли ты сказать, что для группы настала новая эра?

Да, безусловно. Наш дебютный альбом, который вышел 13 лет назад (“Gotthard”, 1992), представлял собой настоящий рок, но позднее, в 1997 году, мы сменили направление на более акустическое с альбомом “dFrosted”, который был настолько успешен, что мы еще больше углубились в поп-рок, оставив лишь отдельные тяжелые элементы. Мы хотели вернуться к року уже тогда, но попали в такие условия, что этот процесс продвигался достаточно медленно. И тем не менее, каждый из наших последующих альбомов – “Open” (1998), “Homerun” (2001), “Human Zoo” (2003) – был немного тяжелее предыдущего. В прошлом году все наши контракты истекли – издательский контракт с BMG, контракт с менеджментом (Bottom Row Promotion – прим. авт.), так что мы поменяли все сразу. Тогда же Мэнди (Майер, гитарист) сказал нам, что устал и хочет заняться чем-то другим. Так что все участники группы собрались, обдумали ситуацию и приняли решение разработать новую структуру, потому что поняли, что не сможем двигаться дальше со старым менеджментом и старым лейблом. Они больше не были заинтересованы в дальнейшем продвижении группы, вот мы и решили обновить все связи, но учитывая при этом опыт, которого мы набрались за 15 последних лет.

А что случилось с Мэнди? Чем он был недоволен? Он ведь уже много лет был участником группы…

Мне кажется, Мэнди всегда хотел быть единоличной звездой. Он пытался стать одним из героев гитары, и мы, в общем-то, были не против, но наша группа для этого не подходит. Мы всегда хотели быть сильной группой с сильными песнями, и все в группе работали для достижения единой цели. В последнее время Мэнди был уже не так открыт с нами, как это было еще несколько лет назад, иногда с ним даже трудно было найти общий язык, потому что ему многое в группе не нравилось. В конце концов, он пришел к нам, мы все обсудили, и он сказал: «Знаете, ребята, мне бы хотелось заняться чем-нибудь другим». Он пытался выпустить сольник, но не смог получить контракт, и тогда он вернулся в Krokus. Так что это в значительной мере было его собственным решением, потому что мы сказали ему: «Ты уверен в том, что делаешь? Ведь такой шанс может больше не представиться». Сегодня сложно начинать все сначала, образовывать новую группу, но он ответил, что должен уйти. А Gotthard не распоряжается своими музыкантами, все они свободные люди.

Как Фредди Шерер оказался в Gotthard? Мы знаем, что ты играл с ним еще до Gotthard в группе China…

Да, верно. (Смеется). Это забавная история. Через неделю после того, как Мэнди окончательно решил уйти, я пошел на презентацию диска одной группы и встретил там Фредди. И тут меня словно осенило. Я сказал: «Фредди, дай-ка мне свой телефон, мне нужно с тобой кое о чем поговорить». Я не сразу рассказал ему, что я задумал, я хотел сначала поговорить с ребятами. Мы с ними уже обсуждали некоторые кандидатуры, но проблема заключалась в том, чтобы найти кого-нибудь, похожего на Мэнди, примерно того же возраста, но еще не пресытившегося рок-н-роллом, что не так-то просто. Так что я пришел на репетицию и сказал ребятам: «Привет, ребята, а я вчера кое-кого встретил! Только не смейтесь, но я играл с ним много лет назад! Это Фредди!». Они спросили: «Ты уже пригласил его на прослушивание?», а я ответил: «Нет, я хотел сначала поговорить с вами». Лео (Леони, гитарист) взял у меня телефон Фредди и тут же с ним связался, ведь ребята довольно хорошо его знали, потому что мы периодически пересекались, пили пиво или ходили вместе на фестивали. Мы даже предлагали Фредди присоединиться к Gotthard еще до того, как к нам пришел Мэнди, но тогда он был очень занят своим проектом. А сейчас мы позвали его еще раз, и вот он с нами.

Почему, когда вы искали лейбл, то остановили свой выбор именно на Nuclear Blast? Хотя они и заметно расширили свой каталог, тем не менее, они остаются преимущественно металлической компанией, а насколько нам помниться, вы не любите, когда вас называют метал-группой…

(Смеется). Совершенно верно, мы не метал-группа, мы - классическая рок-группа. Но во-первых, Nuclear Blast сами очень хотели нас подписать, потому что хотели расширить сферу деятельности лейбла, поработать в иных направлениях, и искали новые группы для своего каталога. Мы же подумали так: да, около года назад нам поступали предложения и от BMG, и от Warner, и от многих других лейблов, но мы не могли не видеть, какие трудности постигли крупные компании. Мы уже были подписаны на мейджоре, но ничего хорошего это нам не принесло. Например, в России мы очень долго вообще никак не продвигались. Потом, три года назад, мы выступили там с концертами, но дальше этого дело не пошло. В Швейцарии у нас была отличная поддержка, но за ее пределами лейбл практически ничего для нас не делал. Более того, мы знали, что Sony и BMG скоро объединятся, только мы не знали точно, когда. И мы опасались, что подписавшись на BMG, мы подпишем контракт с людьми, которых завтра там может не быть. А это здорово бы все осложнило, потому что ведь нам нужно, чтобы лейбл оказал нашему альбому должную поддержку. Поэтому нам пришлось основать в Швейцарии свой собственный лейбл, так как там не нашлось ни одного, с чьими условиями мы бы согласились, даже Warner, потому что в прошлом году они уволили около 400 своих сотрудников в Европе, и мы поняли, что большие компании развиваются вовсе не так, как нам бы того хотелось. Мы лучше будем одними из десятка групп на обыкновенном лейбле, чем одними из 445-ти на мейджоре.

После выхода вашего предыдущего альбома “Human Zoo” вы говорили, что из-за него вы потеряли часть своей аудитории. А как ты считаешь, как изменится ваша аудитория после выхода “Lipservice”?

Сейчас очень многое зависит от моды. Многие, особенно в Западной Европе, порядком устали от радио, по которому крутят только попсу. Но если бы мы выпустили полноценный рок-альбом во времена “Human Zoo” или “Homerun”, то тогда было бы еще слишком рано. Мы немного подождали и выпустили его в нужное время. К тому же теперь, когда нас поддерживает Nuclear Blast, мы знаем, что можем снова вернуться к рок-н-роллу, не потеряв при этом фэнов, потому что люди с Nuclear Blast прекрасно знают свое дело, причем не только в области металла. Мы это видим уже сейчас: наш альбом только что вышел, а мы уже получили на него огромное количество положительных отзывов, и дело не в том, насколько он более роковый или менее роковый. Это свежий, живой альбом, на нем много отличных песен, и в плане звучания мы немного вернулись к нашим корням. При работе в студии мы использовали не так много инструментов – альбом был сделан по принципу концертника, но мы получили так много хороших отзывов от совершенно разных людей, что теперь абсолютно уверены, что сделали правильный выбор.

А кстати, что означает “Lipservice”?

(Хихикает). У этого слова двойное значение. Но когда мы говорим, что наш альбом называется “Lipservice”, люди почему-то всегда думают о сексе! (Дружный смех). Да, в какой-то степени так оно и есть. Но обычно этим словом обозначают следующее: допустим, мы говорим с вами по телефону, и вы говорите мне: «Нам так нравится ваш альбом, он просто замечательный, мы поместим вас на обложку нашего следующего номера!», а потом пишете о нас всякие гадости. Когда твой приятель хлопает тебя по плечу и говорит: «Ты классный парень!», а за твоей спиной распространяет про тебя сплетни, это тоже называется «lip service». Такие вещи происходят каждый день. Такие вещи чаще всего встречаются в политике, или когда вы включаете телевизор, а там хотят, чтобы вы купили какую-нибудь очередную дрянь. Такие вещи происходили в свое время и с нами.

Насколько мы поняли, альбом выпущен в большом количестве различных форматов: в Интернете мы уже успели увидеть обычное издание, издание с бонус-треком, и еще одно издание с тремя бонус-треками. Что это за бонусы?

Издания с тремя бонусами не существуеь, все немного сложнее. (Хихикает). Мы сочинили и записали для этого альбома 17 песен, из которых в окончательную версию альбома вошло 14. На швейцарской версии нет аудио-бонусов, но есть видео на песню “Lift U Up” с нашего сингла. Он достиг третьего места в швейцарском хит-параде, и поэтому мы решили, что на швейцарское издание лучше поместить видео, нежели еще одну песню. На немецком издании нет видео, но есть бонус – песня “Can’t Stop”, которую мы туда поместили, чтобы дополнить альбом, на котором оставалось еще свободное место. Диск ведь стоит немалых денег, и поэтому мы хотим дать своим фэнам максимальное количество материала за их деньги, и если песня хороша, то почему бы не поместить ее на альбом? Есть и еще одна песня – “Nobody’s Home”, которая вышла бонусом на японском издании. Вот так и получается три трека, которые не вошли на основной альбом, но мы выпустили их в качестве бонусов.

Песня “Lift U Up”, особенно ее начало, очень напоминает старую британскую группу Slade. Это было сделано намеренно? Slade оказали какое-то влияние на музыку Gotthard?

Забавная ситуация. С одной стороны, вы правы, но не конкретно насчет Slade, потому что кто-то слышит в этой песне Slade, кто-то – Sweet, а кто-то Гари Глиттера. (Дружный смех). Этой песней мы хотели как бы объединить все то, что произошло в музыке за последние 30 лет. Начало ее очень напоминает 70-е, затем включается современный луп, а припев сделан в духе позитивных 80-х. Да, мы объединили в этой песне 30 лет музыки, но главной нашей целью было написать веселую песню. Она не скучная, не деструктивная, как часто бывает в последнее время, потому что рок-н-ролл для нас – позитивная музыка.

Среди авторов альбома мы увидели два незнакомых имени – Андерс Викстром и Фредрик Томандер. Кто эти люди?

Это шведские сочинители. Как-то мы с ними встретились, и они сказали: «Ребята, у нас есть для вас пара идей!». Мы подумали: «А почему нет? Нужно быть открытыми, и если ребята хорошо сочиняют, то почему бы нам не написать несколько песен вместе?». Так что Стив (Ли, вокалист) и Лео поехали к этим ребятам и провели с ними уикэнд, после которого вернулись с идеями для четырех песен, все из которых вошли в альбом. Они прекрасно сработались. Одна из этих песен – “Lift U Up”, которую выделяют практически все и говорят: «Отличная песня!». Позднее они предложили нам еще несколько идей, и хотя эти песни и не попали на альбом, для нас это все равно был отличный новый опыт, особенно для Стива и Лео, потому что раньше практически все песни они писали самостоятельно, а теперь у них появились помощники.

Над “Lipservice” вы работали с продюсером Рональдом Прентом. Почему вы выбрали именно его? Его услуги, наверное, стоят весьма дорого, раз он работает с такими ребятами, как Rammstein…

Но ведь мы же богаты! (Дружный смех). Нет, я, конечно, прикалываюсь. Мы искали хорошего европейского продюсера, потому что не хотели лететь в Америку, как мы делали для записи первых трех альбомов, а в последний раз, когда мы работали с Марком Таннером, мы не остались особенно довольны. Так что мы решили: «Нужно работать в Европе, мы европейцы и нам нужен европейский продюсер». У нашего нового менеджера, Уве Блока, который был менеджером Scorpions и Supermax в их лучшие годы, были контакты Рональда, и Рональд оказался замечательным парнем. Он не из тех, кто работает исключительно ради денег, он работает с теми, чья музыка ему нравится. Мы достаточно быстро нашли общий язык и записали вместе отличный альбом. Я бы с удовольствием записался с ним еще раз, потому что с ним очень приятно работать, он отлично знает все, что касается оборудования, звука и всего такого, и с ним никогда не возникает стрессов и проблем. Я могу сказать о нем только хорошее.

Ты не мог бы сравнить Рональда и ваших предыдущих продюсеров, например, Криса фон Рора? В чем разница в работе с ними?

Начнем с того, что Рональд продюсировал альбом вместе с Лео, причем главным продюсером был именно Лео. Они очень быстро нашли общий язык, они много разговаривали и без труда понимали друг друга. Когда мы работали с Крисом или Марком Таннером, было меньше разговоров и больше дела. Однако, вполне возможно, что для того, чтобы записать по-настоящему сильный альбом, необходимы были именно разговоры и дискуссии. Перед тем, как войти в студию, мы собрались все вместе и обсудили, что в материале можно улучшить. Мы переслушали все наши альбомы и поняли, что хотим вернуться к старым временам, что альбом должен быть «живым», как, например, диск “G” (1996). Но в то же время, мы не хотели возвращаться полностью к старому стилю и звуку. Мы все это обсудили с Рональдом и Лео, и они тут же поняли, в каком направлении нам следует двигаться.

Вы много лет работали с Крисом, многие даже считали его участником группы. Однако перед записью “Human Zoo” вы вдруг решили разойтись. Что произошло?

Все очень просто. На мой взгляд, та бутылка, которую мы открыли вместе, за много лет совместной работы опустела. Крис угадал направление, в котором мы хотели развиваться, но он был отчасти диктатором. Вначале это было здорово, но когда мы услышали, как звучит итоговый вариант альбома “Open”, мы были не совсем довольны, и поэтому на “Homerun” он был уже только со-продюсером. Возможно, он воспринял такое «понижение» слишком близко к сердцу, я не знаю, но мы до сих пор поддерживаем контакт и общаемся. Но что касается совместного сочинения песен, то здесь, мне кажется, мы уже сказали все, что могли. Из нашей бутылки уже ничего нельзя извлечь. Для нас с Крисом пришло время двигаться разными путями, ведь никто не обязал всю жизнь работать с одним и тем же продюсером. Конечно, многие видели в нем практически участника группы, но я могу сказать только, что это их собственные проблемы. (Смеется). Когда он начал работать с нами, он фактически был на обочине музыкальной сцены. Во времена работы с Krokus он имел огромный успех, но это было очень давно. Мы вернули ему то, что он потерял после расставания с Krokus, мы снова ввели его в музыкальный бизнес, а он дал нам свой опыт, так что в течение многих лет это был равноценный обмен. Но если сотрудничество не может продолжаться, потому что мнения сторон слишком разнятся, то лучше остановиться, пока на свет не появились по-настоящему неудачные релизы.

Мы помним, как Крис говорил в одном из теле-интервью, что Gotthard достигли высшей точки карьеры с альбомом “Homerun”. Но если говорить о коммерческом успехе, какой из дисков Gotthard продавался лучше всего?

(Вздыхает). Трудно сказать. На мой взгляд, самым успешным был акустический альбом “dFrosted”. Этот диск объединил как рокеров, так и обычных людей, которые слушают радио и довольно редко соприкасаются с роком. Тираж этого альбома превышал тиражи предыдущих в четыре-пять раз. Благодаря ему мы по-настоящему прославились в Европе, мы сделали большой шаг вперед и, разумеется, записывая следующие диски, мы не хотели терять новообретенных фэнов. Поэтому-то мы возвращались к року столь медленно. В 1999 году, когда мы выпустили “Open”, у рок-группы в Европе не было ни одного шанса попасть на радио или телевидение. Хотя на новый альбом я возлагаю большие надежды, хотя бы потому, что он впервые издается в огромном количестве стран. За последние две недели наш диск увидел свет в 42 странах, через пять недель он будет издан в Южной Америке, а через 2,5 месяца –в Северной Америке.

В прошлом году ты пропустил несколько концертов, потому что попал в аварию на мотоцикле. Что произошло? И как ты себя чувствуешь сейчас?

Я – настоящий рокер. (Смеется). Все, что я делаю, я делаю на всю катушку. Однажды я поехал покататься на треке вместе с дилерами компании «Сузуки» - это моя любимая марка мотоциклов. Я взял себе байк Suzuki 1400 GSX, сделал несколько кругов , а потом решил: «А возьму-ка я гоночный мотоцикл!» Мы выехали вместе с инструктором, сделали несколько кругов на сумасшедшей скорости, и перед последним кругом я не захотел больше рисковать и сказал: «Давай заканчивать, на этот уик-энд достаточно, теперь поедем медленно». И в этот момент я потерял контроль над байком. В результате я сломал плечевую кость в трех или четырех местах, так что пришлось вживлять в нее имплантат, а потом долгое время восстанавливаться. Я обсудил ситуацию с коллегами по группе, они убедились, что со мной все в порядке, что меня лечат компетентные врачи, и сказали: «Окей, ничего страшного. Главное, чтобы ты был в форме к следующему турне. В студии мы можем нанять сессионного музыканта, но нам бы не хотелось брать другого басиста в турне». Но я все равно сказал: «Не надо, я думаю, что справлюсь и с тем, и с другим». Тем не менее, несколько концертов пришлось отыграть с другим басистом, нашим другом, потому что они были уже объявлены. Однако уже через четыре-пять месяцев я снова смог взять в руки бас. Мне пришлось нелегко, потому что после такого перерыва нужно заново наращивать мускулы. У меня с этим до сих пор проблема, мне еще не хватает мышечной массы, но через некоторое время все нормализуется. Что же касается подвижности, то доктора обещали мне, что я смогу восстановить ее на 80 процентов, но я уже восстановил ее на все 85! Я очень счастлив, что все закончилось хорошо. Я сказал ребятам: «Так просто я не умру, вам придется меня застрелить!» (Дружный смех). Возможно, это все даже к лучшему, потому что через семь дней после аварии я должен был прыгать с парашютом. А вдруг бы он не открылся… (Новый взрыв хохота).

Кстати, о концертах. Не так давно нам на глаза попался анонс какого-то европейского фестиваля с очень необычным составом: Оззи Осборн, HIM, Gotthard и Pungent Stench. Какие впечатления остались у вас от выступления в такой разношерстной компании?

К сожалению, этот фестиваль так и не состоялся. Он должен был пройти во Франкфурте, но организаторы все отменили, потому что у них не хватило средств для того, чтобы провести фестиваль на должном уровне. Нам пришлось отменить и еще один концерт – на этот раз в Испании на разогреве у Motley Crue. Дело в том, что концерт был назначен на эту субботу, а в пятницу и в воскресенье мы играем в Англии, и нам не удалось достать нужное количество билетов на самолет, чтобы слетать туда и обратно. Пока мы играем только на отдельных фестивалях под открытым небом, на которые нас пригласили еще до того, как организаторы послушали новый альбом. Но настоящий тур начнется осенью. Мы прокатимся по всей Европе, и я на сто процентов уверен, что доберемся и до России. Единственная проблема – нехватка времени. Наш диск выпущен в огромном количестве стран, во многих из них мы еще никогда не выступали, и они очень хотят пригласить нас, так что времени катастрофически не хватает. Возможно, до вас мы доберемся лишь в начале следующего года.

А какие впечатления остались у вас от выступлений в Москве и Санкт-Петербурге в 2003 году?

О, словами такие вещи не описать, это просто фантастика. Честное слово, это одно из самых запоминающихся событий в моей жизни. Когда я был ребенком, мы практически ничего не знали о России, до нас не доходило никакой информации. Но теперь Россия открыта, и я там побывал! Причем оказалось, что у вас замечательные люди, замечательная еда, красивейшие места, в общем, я был очень приятно удивлен. Очень много впечатлений осталось у нас от поездки на поезде из Санкт-Петербурга в Москву, мы ехали всю ночь через всю Россию. (Марк, конечно, немного преувеличивает, но откуда ему знать, что по сравнению с Владивостоком Москва находится от Питера совсем не далеко – прим. авт.) В восторге были не только мы, но и выступавшие у нас на разогреве Kingdom Come. Ну и концерт в Кремле, само собой, был для нас чем-то невероятным. Во-первых, мы стали одной из первых групп, отыгравших там полноценный рок-концерт. А во-вторых, в предварительной продаже разошлось только 1000 билетов, и мы думали, что нам придется выступать перед пустым залом, ведь он вмещает порядка шести тысяч человек. Но в итоге на концерт пришло почти 4500 тысячи зрителей, и все получилось просто великолепно. Мы до сих пор храним специальное письмо за подписью президента Путина, в котором он благодарит нас за то, что мы приехали на отмечание 300-летней годовщины основания Санкт-Петербурга, и для нас это большая честь.

Все это очень здорово, но у нас лично от концерта в Кремле остались довольно смешанные впечатление, ведь зрителям пришлось сидеть в креслах, где не очень-то легко выражать свои эмоции по поводу происходящего на сцене. Доводилось ли вам ранее играть перед сидящей аудиторией, и насколько этот факт повлиял на ваше выступление?

Проблема не в том, что люди сидели. Проблема в том, что как только они вставали, кое-кто настоятельно рекомендовал им сесть. (Смеется). Разумеется, в России еще сохранились элементы старого режима, но я думаю, что через несколько лет они исчезнут. Но мне не так важно, стоят зрители или сидят, самое главное, что они пришли на наш концерт. А уж будут они стоять, сидеть или лежать, зависит от нас. Кстати, в знаменитом лондонском зале “Hammersmith Odeon” тоже нет стоячих мест, только кресла. На большинстве наших концертов, а за всю историю Gotthard мы отыграли их более тысячи, аудитория стоит. Но у нас было концертов 15-20, на которых публика сидела, так что мы к этому уже привыкли.

Gotthard – одна из немногих хардовых команд, которые пользуются в Европе значительным успехом. Но дело в том, что среди современных хардовых звезд практически нет новых групп – ведь и вы, и Bonfire, и Europe на сцене уже лет 15, а то и больше. Почему так происходит? Почему молодые хард-рокеры не добиваются успеха?

Главная причина в том, что лейблы в последнее время слишком наплевательски относятся к своей работе, они ничего не могут противопоставить нелегальному копированию дисков и т.д. Они пошли на поводу у моды и перестали вкладывать деньги в молодые группы, помогать им расти. Они не тратят силы на то, как сказали бы в футболе, чтобы вырастить новых игроков. И неудивительно, что сейчас у них больше проблемы – BMG осуществили слияние с Sony, потому что они не смогли справиться с убытками от копирования дисков и перестали получать прибыль, но в результате слияния они растеряли весь свой компетентный персонал. В каком-то смысле крупные компании сейчас практически уничтожены. И они вынуждены возвращаться к артистам, которые стабильно хорошо продаются, а эти артисты в большинстве своем старые рок-группы, которые колесят по свету уже более 15 лет. Поклонники рока по-прежнему покупают диски, они не из тех, кто скачивает музыку из сети и нарезает ее на болванки. Так что музыкальная индустрия возвращается к корням.

То есть, ты считаешь, что ситуация меняется к лучшему?

Нет, отнюдь. На мой взгляд, у лейблов до сих пор остались имперские замашки. Если они хотят, чтобы люди снова начали покупать диски, необходимо сделать их дешевле, а это очень даже возможно, или улучшить их качество. Когда ты идешь в музыкальный магазин, перед тобой настолько широкий выбор дисков, что ты просто теряешься. Я лично без раздумий покупаю только альбомы старых групп. Если вышел новый альбом Брайана Адамса, я его покупаю, если появился новый альбом Bon Jovi, я его покупаю, если AC/DC или Тина Тернер выпустили новый диск, я их тоже покупаю. Это исполнители, которые стабильно выпускают качественный материал, и когда ты идешь в магазин, тебе не обязательно слушать весь диск, достаточно будет и одной песни, чтобы понять, что эти музыканты по-прежнему на высоте. Но что касается новых групп, то никто не знает, не распадутся ли они завтра, есть ли на их альбоме больше одного хита, насколько хорошо они играют «живьем» – сейчас ведь многие почти все партии воспроизводят с дисков. И все это - ошибки музыкальной индустрии, последствия охоты за быстрой наживой. Я не знаю, что лейблы будут делать в будущем, но им определенно придется что-то менять.

А как обстояли дела 15 лет назад? Легко ли вам дался первый контракт на запись альбома? Насколько мы помним, в то время "на коне" были грандж и альтернатива, но вам все равно удалось добиться успеха уже с первым альбомом…

Забавно, но у нас не было проблем с подписанием контракта. Для завершения работы над первым альбомом мы самостоятельно полетели в Америку, то есть, мы не стали работать по классической схеме, когда сначала ты обиваешь пороги всех издающих компаний, подписываешь контракт, а потом записываешь альбом. Мы же сперва записали альбом и только потом стали искать издателя, имея на руках готовый продукт. Но в то время нас очень сильно поддерживал Крис фон Рор, именно он вывел нас на BMG, и ребята с лейбла, подумав неделю, решили нас подписать. Конечно, трудности имелись и тогда, ведь рок в то время был не в моде. Но у музыканта есть только два пути – либо гнуть свою линию, либо подстраиваться под других, а Gotthard из категории групп, которые делают то, что нравится нам самим, а не то, что модно. Так что мы гнули свою линию, хотя это было непросто, но мы приобрели ценный опыт, и сейчас, 15 лет спустя, мы готовы начать все заново.

До создания Gotthard ты играл в группе China. Ты не мог бы поподробнее рассказать о том периоде твоей карьеры? И чем сейчас занимаются остальные участники этой группы, за исключением Фредди?

China имела огромный коммерческий потенциал, но, к сожалению, группа так и не нашла нормального менеджера. Лейбл активно поддерживал группу, до деньги – это еще не все, а организация хромала на обе ноги. Фактически, музыкантам приходилось все делать самостоятельно, а это очень сложно. Вторая проблема – вокалисты, ведь за время своего существования China выпустили четыре альбома, сменив при этом трех вокалистов, а обычно группе приходит конец уже после первой перемены такого рода. Ни одна группа, за исключением Iron Maiden, AC/DC и Deep Purple, не была принята публикой с новым певцом. Так что время шло впустую, и однажды лейбл сказал: «Ребята, мы сделали все возможное, но результатов не получили». Контракт с лейблом закончился, продлевать его никто не стал, и хотя группа все равно пыталась продолжать, самостоятельно организовывала небольшие турне, но в итоге все равно распалась. Барабанщик сейчас работает в музыкальном магазине недалеко от моего дома. Второй гитарист ведет рок- и поп-программы на телевидении, басист, который заменил меня, работает в компьютерной компании, предоставляющей Интернет-услуги, а Фредди сейчас с нами.

Возможно ли сейчас достать диски China?

Должно быть, возможно, но эти компакты выпущены довольно давно, и многие крупные магазины уже убрали их с полок. В Швейцарии они иногда попадаются, а еще их совершенно точно можно заказать на www.cd.ch , там вообще можно найти практически все.

А теперь несколько вопросов о более поздней истории Gotthard. Как получилось, что ваша песня “One Team One Spirit” стала гимном олимпийской сборной Швейцарии? Вы написали ее специально по этому случаю, или же она была у вас и раньше, и тут просто подвернулся подходящий способ ее использовать?

Мы уже неоднократно писали песни для спортсменов и спортивных мероприятий. В 1996 году мы сочинили песню “Fight For Your Life” для известного кикбоксера по имени Энди Хуг. В 2001 году мы написали гимн для Хоккейной ассоциации Швейцарии, он вошел на альбом “Homerun”. А после этого к нам обратился Олимпийский комитет Швейцарии и предложил нам написать песню для олимпийской сборной. Песня была уже готова, мы сочинили ее для сборника лучших вещей, которым мы хотели закрыть контракт с BMG. Мы хотели сказать «спасибо» нашим фэнам и подготовили двойной альбом, на один из дисков которого вошли тяжелые вещи, а на второй – баллады. Этот релиз назывался “One Team One Spirit”, потому что мы вместе уже 15 лет и планируем продолжать и дальше. И это название идеально подходило для гимна олимпийской команды, потому что когда вы отправляетесь на Олимпийские игры, вы должны быть одной командой и иметь общие устремления, чтобы завоевать медаль. Даже забавно, что когда нам обратились с этим предложением, у нас уже была настолько подходящая для этой роли песня.

Расскажи о своих впечатлениях от работы с Монсеррат Кабалье над синглом “One Life One Soul” (1997). Что это за человек?

(Смеется). Все время после смерти Фредди Меркьюри Монсеррат хотела записать еще один альбом, подобный тому, что они сделали вместе, и в итоге на свет появился диск “Caballe And Friends”. Она и ее лейбл искали подходящих для этой записи артистов по всей Европе, и им попалась в руки наша песня “One Life One Soul”. Тогда она спросила нас, не хотим ли мы что-нибудь записать вместе, и мы, разумеется, согласились, потому что, во-первых, для нас это большая честь, а во-вторых, мы никогда не участвовали в таких проектах. А рок это или классика – ну кому какое дело? Главное – качество музыки. Так что мы отправились в лондонскую студию вместе с продюсером Майком Мораном, и Стив и Монсеррат отлично сработались вместе. Мы родом из итальянской части Швейцарии, а она из Испании, так что у нас во многом похожий «южный» характер, да и говорим мы на очень похожих языках. Позднее мы встречались на концертах в Швейцарии, и иногда в середине нашего сета мы приглашали ее на сцену, чтобы спеть вместе пару песен. Она также приглашала нас на классические концерты в Швейцарии и Испании, мы вместе провели за разговорами множество вечеров. Мы до сих пор созваниваемся, например, когда у нее день рождения. Не так давно она сказала нам одну потрясающую вещь – по ее словам, после смерти Фредди Меркьюри она разуверилась в существовании дружбы в мире шоу-бизнеса, но после встречи с нами изменила свое мнение. Теперь она снова считает, что дружба между музыкантами возможна. Совершенно фантастические слова!

Да, совершенно согласны. Давай теперь поговорим о еще одной знаменитой балладе – заглавной песне с альбома “Homerun”. В середине этого трека музыка вдруг стихает, и на заднем плане слышны кусочки концертных вариантов других ваших песен – “Hush”, “Free & Alive”, “Mountain Mama” и т. д. В чем смысл такого необычного хода?

Смысл в названии этой песни – “Homerun” («попадание в яблочко»). В этом фрагменте содержится своего рода отчет о наших попаданиях в яблочко, там есть кусочки всех наших самых больших хитов, мы как бы говорим слушателям: «Помните наши попадания в яблочко», и иллюстрируем это фрагментами самых удачных песен. Эта композиция во многом сходна по смыслу с “One Team, One Spirit”.

А о чем песня “Dirty Weekend” (бонус-трек на альбоме “Homerun” – прим. авт.)? Текст этой песни практически невозможно где-то найти…

Помните второе значение названия “Lipservice”? Вот и эта песня про то же. (Дружный смех). Фраза «грязный уик-энд» может описывать что угодно – любовь, секс и т.д. Песня рассказывает об одном эпизоде в жизни одного из участников группы. Большего я вам не могу рассказать. (Хихикает).

Каким ты представляешь себе Gotthard лет через 15-20? Вам по-прежнему будет так же интересно играть и сочинять рок-музыку?

Думаю, да. Иначе мы бы давно уже бросили эту затею. Мы видели времена, когда рок не считался модным и современным, когда нас мало кто поддерживал. Но мы все равно шли своим путем, потому что мы любим то, чем занимаемся. Так что я думаю, что мы будем этим заниматься и дальше. Конечно, все может повернуться по-другому если кто-то из нас серьезно заболеет, да и голос Стива не будет в идеальной форме до скончания света. Но сейчас все в порядке, и это главное. Так что, как мне кажется, мы вполне можем записать еще пять-шесть альбомов, а там посмотрим, чего мы добились, кем являемся и что будем делать дальше. Что же касается 20 лет, то это слишком сложно предсказать. Если бы я мог делать такие прогнозы, я бы закончил наш разговор прямо сейчас и начал бы двигаться в нужном направлении. (Смеется). Одно могу сказать наверняка – пока все участники группы живы-здоровы, наша «центровая» четверка будет продолжать выступать.

Здорово! Что ж, тогда позволь задать тебе последний вопрос – правда, он очень банальный. Почему вы назвали группу Gotthard?

Готард – это название большой горы в Швейцарии, через которую проложен самый длинный туннель на Земле, длиной порядка 17 километров. Чтобы проникнуть в центр Европы, римлянам приходилось перебираться через эту гору, так что в каком-то смысле гора стоит на границе страны. Но мы родом с южной стороны горы, которая является частью Швейцарии, но где большинство жителей говорят уже по-итальянски. Мы выбрали себе такое название, чтобы показать, что мы родом из особой части страны, что мы не обычные немецко-говорящие швейцарцы, что мы с юга. Но родилась эта идея из шутки. Когда мы поехали в Америку записывать первый альбом, у нас с собой был длинный список потенциальных названий для группы. Однажды какой-то американец зашел к нам в студию, проглядел этот список и спросил: «Gothard – звучит супер! А что это значит?» Мы ему все объяснили, и он сказал: «А если перевернуть одну букву ‘t’ вверх ногами, то получится ‘got hard’!” (т.е. «эрекция» - прим. авт.) (Дружный смех). Мы опять имеем дело с эффектом “lipservice” – когда одно слово или выражение имеет несколько значений.

Выражаем благодарность Маркусу Восгиену (Nuclear Blast) за организацию этого интервью.

Роман Патрашов, Наталья Хорина
22 июня 2005 г.
10 авг 2005 the End

Gotthard

Побег из зоопарка